Операция "У Лукоморья" - Страница 29


К оглавлению

29

— Ты Центральная? — интересовался он у каждой из мелькавших перед ним драконьих морд. Морды не отвечали. Им было не до того. — Ты Центральная? - чуть не плача, вопрошал домовой и, наконец отчаявшись добиться ответа, принялся лупцевать по всем подряд. Ковшик начал быстро выворачиваться наизнанку.

Разборка длилась недолго. К моменту возвращения Ильи длинные шеи дракона переплелись в немыслимый клубок, из которого торчали оскаленные драконьи морды с выпученными глазами. Которая из них была Правая, которая Левая, а какая Центральная, разобрать было абсолютно невозможно. Вошедший в раж Чебурашка спрыгнул с крыльца на клубок и упоенно стучал по головам ковшиком, переползая по очереди от одной к другой. Головы молча терпели издевательства домового и только обалдело моргали при каждом ударе. Илья сдернул с клубка зверствующего Чебурашку и отнял у него черпак.

— Пусти, — запыхтел, пытаясь вырваться, домовой, — они мне скажут, которая из них Центральная.

— Я, — сообщила голова с двумя симметричными фингалами под глазами.

Чебурашка дернулся за ковшиком, но Илья легонько шлепнул его пониже спины.

— Брэк! В угол ринга.

— За что? — обиженно засопел домовой, но послушно поднялся по ступенькам и встал в угол. Авторитет «папы» был непререкаем.

Илья повернулся к Горынычу и даже присвистнул от удивления. Шейный узел был тугой и плотный.

— Ну и — что теперь делать с тобой будем, Горыныч? Не успели за дружбу братину хмельную опустошить, как ты сразу мордобой устроил.

Головы пристыженно молчали.

— Да-а-а, — протянул Илья, — гордиев узел развязать непросто.

— А ты возьми да сабелькою острой, — подал из своего угла голос Чебурашка. По всему было видно, что он еще не остыл.

— Нет, ты не Наполеон, — укоризненно покачал головой капитан, — у тебя все замашки Македонского.

— Красиво. Какие стихи рождаются, — вдруг мечтательно протянула Центральная. — А если, скажем, так:


Гордиев узел развязать непросто,
Но если меч у вас наточен остро,
Вам повезло…

— Кому повезло, дура, — подала голос Левая, — нас сейчас на полоски резать будут.

— За что? — искренне удивилась Центральная.

— За папу, бестолочь. — прошипела Правая. — Память отшибло? Кто его скушать хотел?

— Кощей.

— А разве не ты?

— Не я.

— А за что мы тебе морду били?

— Вы мне? Ха-ха…

Головы сделали рывок по направлению друг к другу и затянули шейный узел еще туже.

— Какой темперамент! — покачал головой Илья. — Я вас, пожалуй, не буду распутывать, не то опять передеретесь.

— Папа, спасай! — просипела Левая. — Дышать нечем.

— А буянить больше не будете?

— Мы больше не будем, — с натугой прошелестели головы.

— Попробую поверить. Так… ты морду назад… да не ты, а та, у которой фингал под правым глазом… Хорошо… А теперь ты, бард наш посадский, ныряй в ту петлю… Отлично…

Не прошло и двух минут, как драконьи морды вздохнули с облегчением, покачиваясь на длинных шеях.

— Ну миленькое, ну что тебе стоит? Прости ты дурня старого, мужлана неотесанного. Позволь хоть одним глазком глянуть, что в посаде делается. Василиса нежно поглаживала зеркальце. — Сердце мое изболелося, исстрадалося. — На зеркальце упала первая слезинка. Стеклянная позерхность нервно вздрогнула.

— Ну разве что одним глазком, — неуверенно пробормотало оно.

— Одним, одним, — обрадовалась медведица, торопливо вытирая слезы мохнатой лапой. Зеркальная гладь пошла голубыми волнами, и перед глазами Василисы появилась сердитая физиономия Чебурашки, яростно колошматившего черпаком по драконьим мордам.

— Ах, — всплеснула лапами пораженная Василиса, — Чебурашка… Зеркальце отлетело в сторону. — Какая битва! Какой героизм!

— Ну все! — послышалось из кустов. — Последняя трансляция. Больше не заикайся и не канючь. Точка!

10

— Ты пойми, Горыныч, рифма — это еще не все. Главное — смысл и вдохновение, которое связывает смысл с рифмой.

Илья расхаживал по крыльцу и отчаянно импровизировал. В поэзии он был полный ноль, однако положение обязывало. Горыныч слушал затаив дыхание. Случайно открывшуюся тайную страсть Центральной капитан решил использовать в своих целях. Задача, которая стояла перед ним, была под силу разве лишь опытному дипломату. Первое: обеспечить себе спокойную ночь в этой дикой компании, дабы наконец-то отоспаться. И не в пьяном угаре, а нормальным, трезвым человеческим сном. Второе: обеспечить охрану этого самого сна и утилизировать «эликсир», который на глазах начал портить представителей сказочного царства. В выгребную яму его отправлять было нельзя. Не так поймут. Понимая, что Горыныч натура непредсказуемая, капитан решил направить его энергию в мирное русло. Объединив эти задачи, Илья быстро нашел решение и теперь успешно претворял его в жизнь. За Чебурашку и Никиту Авдеевича он был уже относительно спокоен. Они мирно посапывали на широкой лавке в горнице и, скорее всего, проспят там до утра.

— Но вдохновение — дама капризная, — продолжил он свою лекцию, — вечно в облаках витает. Лови там ее, птичку вольную…

— Споймаем, будь спок. — У нас, чай, крылья поболе, чем у нее, заверила Илью Центральная.

— Э нет! Вдохновение штука тонкая, нежная, эфемерная, можно сказать. Ее голыми руками не возьмешь.

— Че, укусить может? — полюбопытствовала Правая.

— Кто? — не понял Илья.

— Ну, эта… как ее… вдохновление…

— А-а-а… в принципе может… если, конечно, на стрелке базар фильтровать не будешь.

29